В пустыне город на пути

Всегда приятен, как награда.

Нарым ключ держит от Кети,

Хранит общественный порядок.

 

Он - средоточие орды

Селькупской, прозванною Пегой,

Среди болот, среди тайги

Селькупы держатся по рекам.

 

Вот наконец-то и Нарым,

И было радостно причалить.

Все принялись обед варить,

Селькупов угощать начали.

 

Тут был письменный Голова

Правителем, Степан Салманов.

Он в этот день торжествовал,

Приняв вождя и атаманов.

 

Идут три сотни по Кети,

Быть за хребтом теперь Нарыму.

Орде теперь, как ни крути,

Придётся посчитаться с ними.

 

<...>

 

НОЧЛЕГ

 

Ночлег в лесу на берегу

В погоду тёплую приятен.

На всех хватало лунных пятен,

Хвою застлавших на полу.

 

Лес принимал богатырей

Под полога стрельчатых кровель,

Завесив солнышко зарёй,

Луну поставив в изголовьи.

 

Располагались на земле

И умолкали, будто шмели.

А рядом, грозная, во мгле

Река пучинами шумела.

 

И засыпали кое-как

Под теней редкими сетями,

И проникали в полумрак

Сны с многоликими вестями.

 

По сотням бодрствовал дозор

Ему всегда одна забота:

Вдруг, искры выбросив, костёр

Подпалит сонного кого-то.

 

Трещало где-то далеко

Под чьею-то тяжёлой лапой.

Медведь оттуда на огонь

Смотрел, вынюхивая запах…

 

<...>

 

Потом стихало всё вокруг,

Лишь ели тихо шевелились.

Они, качаясь на ветру,

Рассвету шёпотом молились.

 

Ходил ночами Дубенской

По лагерю совсем неслышно

И воинов ночной покой

Оберегал, как у детишек.

 

Он сотни вольные свои

Любил, исполненный признанья,

Шептал: "Дреговичи мои,

Мои родимичи, древляне,

 

Кто вас родной земли лишил,

Изгнал из-под родного крова,

Обидою ожесточил

И сделал жизнь пятирублёвой?"

 

Но в лагере не спал ещё

Один казак. Едва проснувшись,

Он осторожно отошёл

От лагеря и начал слушать…

 

Нашли друг дружку… "Это ты?

Как нелегко тебя найти".

"Ты осторожна, как лиса,

Как полуночница сова".

 

"Я запасную тетиву

Скрутила, пальму отковать

Ты сможешь сам, тебя зову -

Пойдём ко мне в мужья, Иван,

На Глухариную реку,

К моему роду Сангель-кы.

Тебя ни в чём не упрекнут

Ни юноши, ни старики.

 

К зиме отроем корамо

В яру, успеем просушить.

И будешь ты тогда со мной

Одной счастливой жизнью жить.

 

Сухого моха наберу,

А сверху шкуры постелю.

И медвежатиной в жиру,

И осетриной накормлю.

 

Мне кажется, давным-давно

Судьба уже сводила нас,

В то время солнышко с луной

Взошли над лесом в первый раз.

 

И нам поможет добрый дух,

Не тронет водяной старик,

Отсюда в Пегую орду

За мною лодку поверни".

 

Ответил Бабушкин Иван:

"Ты молода, ты весела,

Лицо красиво, строен стан,

Но надо мною чести власть".

 

"Ты бел лицом и ясноглаз.

В них синь небесная видна,

А я немножечко смугла,

Но всё же есть и белизна.

 

Бедна я свадебным добром,

Из шкур налимьих мой наряд.

Из кожи лебедя с пером

Скроена шапочка моя.

 

Возьми её, чтоб не забыть

Про Кеть-реку и про меня".

Во избежание обид

Иван сердечный дар принял.

 

"Мне сказки о стране твоей

Поведал дедушка Киргей -

О красоте людей, жилищ,

О хлебородности земли.

 

Он был в Москве, его туда

Позвал для пира царь Руси,

Из полотнищ одежду дал

В цветах, которая блестит.

 

Вернувшись, семью окрестил

И дал другие имена.

И я крещена. Ты б спросил,

По-русски как зовут меня.

 

Я по-селькупски Киноту,

По-русски Авдокея я.

Ношу в своём уме мечту

Увидеть тёплые края.

 

Коль полюбил всерьёз, бери

И увези с собой на Русь".

"Я не могу сейчас, прости,

Но обещаю, что вернусь.

 

Киноту рода Сангель-кы,

Когда убьют меня, всплакни

И знай, что нет меня. Под визг

Мне сердце вырезал кыргыз".

 

"Убьют, ты светлой птицей стань,

Взлети высоко в небеса

И прилетай сюда, Иван,

На голос мой в мои леса".

 

Ему вернуться не пришлось -

Его убил князец Коян.

Иван ходил к нему послом

В отроги Северных Саян.

 

 Погибли с ним и два певца,

Друзья Якуня и Потап.

Коян визжал, Коян плясал,

Сласть вероломства испытав.

 

 

В дружине было два певца:

Один Потап, другой Якуня,

Привыкших петь по клиросам

Молитву Божию святую.

 

 

Они ходили по Руси,

Пустыни, скиты посещали,

А также все монастыри.

Подолгу в каждом проживали.

 

Великой силы мужики

На свет, скитаясь, нагляделись.

Теперь вот оба казаки,

Женились, семьи заимели.

 

Однажды как-то на яру

Запел Якуня Ругодивцев

И гласом ангела в миру

На небеса начал проситься.

 

А Иванов потом Потап

Добавил горлом соловьиным!

Затосковали вместе так,

Как ко Христу придя с повинной…

 

Сложился хор, и вот теперь,

Случалось, пели на привале.

И убегал в трущобы зверь,

В глубины рыба уплывала…

 

И вглубь прикетской стороны

Пошла молва от встречных к встречным:

Идут рекою ревуны

С душой незлобливой, беспечной.

 

Имелись также плясуны,

Из них сильнейшие - Кольцовы.

Под три кручёные струны

Переплясать весь мир готовы.

 

Шла на привалах и борьба,

Борец Никита был сильнейшим.

Не позволял свалить себя,

А сам любого клал, конечно.

 

Борьба красива, в ней броски,

Подножки, полные азарта…

Так разминались казаки,

К веслу готовились на завтра.

 

<...>

 

ПО КЕТИ

 

Родилась речка ручейком

С вершиной тоненькой, ветвистой,

Потом наощупь и ползком

К Оби сумела просочиться.

 

Из царства утренних лучей,

Из белоснежного избытка

Берёт начало и течёт

Природы щедрой фаворитка.

 

По берегам лежат пески

Настоль отмытые от ила,

Как будто белые холсты

Рука девичья расстелила.

 

В сезон осенний, золотой,

Жилица девственного леса

Всегда осыпана листвой

И спелым хмелем, как невеста.

 

По наволокам хмельники.

Черёмуху согнула тяжесть,

И были ягоды те сладки,

Душистые, как мёд корчажный.

 

Идя на север, наискось,

С пути сбиваяся к востоку,

Кеть поработала не вскользь,

Дорылася до мест высоких.

 

Дубравы встретила, боры,

Где нет болот, земля сухая.

Там берега свои яры

К реке обрывами спускают.

 

Войдите в бор, он светл, высок,

Вершины сосен в синей выси,

Где льётся солнечный поток,

И о хвоинки ветер свищет.

 

<...>

 

Уже дубровы отпылали,

И откричали журавли,

И утки целыми полками

Из тундры, с севера прошли.

 

И пролетели гусь и лебедь,

Великая Сибири честь

От этой птицы. Стихло в небе,

И приумолк, нахмурясь, лес.

 

Снег повалил вослед за гусем,

И тучи чёрные пошли,

И дунул ветер резкий, жгучий,

Обледеняя корабли.

 

Был караван уж близок к цели.

Не ожидал никто беды.

Вдруг корабли уткнулись в мели,

Где на один аршин воды.

 

Но тут зыряне, кеты вскоре

Пригнали лодки, чтоб суда

Легчить. Потребовался ворот,

И дальше двинулись тогда.

 

Ну вот и Маковск, Богу слава.

Весь хлеб в амбар - пусть будет там.

Все корабли на берег правый

Заволокли по покатам.

 

Но негде жить - опять несчастье,

Куда деваться, как тут быть?

И вся дружина принялася

Избушки новые рубить.

 

Оголодали, утомились,

Попростывали по шатрам.

Терпи, казак, за это милость

Придёт от русского царя.

 

<...>

 

В ЕНИСЕЙСКЕ

 

Большая съезжая изба

Была душою Енисейска,

В те дни собравшая в себя

Людей больших, первостатейных.

 

Тут были те, от чьих трудов

Просторам русским так рослося.

Отцом десятку городов

Стать Енисейску довелося.

 

Мы поведём короткий счёт,

С их именами познакомим.

Бекетов тут, бывало, Пётр

Сидел на лавке под иконой.

 

Он энергичен был, не крут.

С тунгусами на речке Рыбной

Мир сотворил, поздней Якутск

Поставил, лично место выбрав.

 

<...>

 

Бывал на съезжей Хрипунов.

Для Дубенского друг, приятель,

Свободный сотник уж давно,

И по пути, рудоискатель.

 

В горах разыскивал руду,

Носил сомнительные камни,

Смеялся: "Золото найду -

Перекрещусь двумя руками!"

 

А Дубенской бывал весь день

И атаманы трое тоже,

Один уйдёт - другой придёт.

Порядок дел заботы множил.

 

<...>

 

Постановили атаманы,

А сход решенье утвердил:

Расшивы сами делать станем,

Тобольский опыт научил.

 

Лишь судомастера позвали

Из местных, начали гадать

О поисках материала,

О том, какими быть судам.

 

Была и сила, и смекалка,

И инструмент имелся весь.

Но не было сухой ни палки,

На дело брали мёрзлый лес.

 

Возили брёвна и кололи,

Обтёсывали по шнуру,

А после клеткой доски клали,

Чтоб подсыхали на ветру.

 

И для расшив на все упруги

Казаки брали только ель.

Её на дело с корнем рубят,

Чтоб корень вывернулся цел.

 

Расшивы стали делать в марте.

"Не торопись, болонь стеши! -

Учил казаков главный мастер, -

А вот теперь пора пришить!"

 

По счёту гвозди выдавали.

Гвоздь уронил - ищи тогда!

И поговорка бытовала:

"Нет ничего важней гвоздя!"

 

И выражение "Загвоздка",

И что "всего важнее гвоздь",

На свет явилися не просто,

Их людям выстрадать пришлось.

 

Бессчётно досок натесали,

Забили уйму костылей.

Теперь стоят под парусами

Шестнадцать новых кораблей.

 

Все мачты прочны, парус также,

По мерке скроен, крепко сшит.

Холста потрачено на каждый

Почти сто семьдесят аршин.

 

Расшив тринадцать, стругов тройка

Готовы к бегу по волнам.

Не кособокие, и стойки,

И подчиняются рулям.

 

И все проверены, без течи.

Добра сосновая смола.

Тут плотникам гордиться есть чем,

Им полагалася хвала.

 

И полагалось угощенье

На берегу возле воды.

По чарке дали в знак почтенья

За столь успешные труды.