Желая память удлинить

И к жизни предков приобщиться,

Я прибегаю к чтенью книг,

Воспоминаньям очевидцев.

 

<...>

 

Один мой предок на Кети

Во время молодости ранней

В Москву за песнями пойти

Решил, гонимый жаждой знаний.

 

<...>

 

Он был кузнец и всем сказал,

Что едет в Маковск за металлом.

Там крицы томские, и сталь

Из них отличная ковалась.

 

Взял лук тугой, топор и нож,

Рожон, насаженный покрепче;

Ещё кожан, вдруг будет дождь,

Чтоб от простуды уберечься.

 

<...>

 

В тайге равнинной Кеть-река,

Как бы за пазухой у Бога,

Течёт спокойно. Глубока,

Ни перекатов, ни порогов.

 

<...>

 

День третий весело прошёл.

Когда клонилось солнце долу,

Вдруг вдалеке петух пропел

Куплет приветливый, весёлый.

 

Возник просвет, и дым пахнул,

И справа, с берега крутого,

Упал, разбившись о волну,

Рисунок тына городского.

 

<...>

 

Пониже яра, на мостках,

Виднелися три человека.

Был слышен грохот молотка,

А за рекою отзвук эха.

 

Остановились мужики

И перестали конопатить,

Заметив, что середь реки

Бродяга неизвестный катит.

 

- Поведай, молодец, ты кто?

Куда торопишься, откуда?

- Иду сюда, в Тобольск потом.

А родом большекетский буду.

 

<...>

 

- Один из этой стороны

Идёшь в Тобольск, да ты в уме ли?

- Нам песни новые нужны;

Одни и те же надоели.

 

- А как по имени? - Иван.

- Иван. Кругом одни Иваны…

Коль к нам приплыл, будь в гости зван.

Пойдём на ужин, час неранний.

 

Что ж, посмотри наш монастырь,

Или тюрьму, считай, как хочешь.

Здесь тишина лесных пустынь

Молчаньем голову морочит.

 

<...>

 

Мы бережём казённый хлеб,

Его везут нам из Тобольска,

Чтоб всех, кого Москва пришлёт,

Поставил Маковск на довольство.

 

Пошли по яру над рекой

Кудрявой травкой-муравою,

Открылись дали над тайгой,

Взор завлекая синевою.

 

<...>

 

Не доходя до крепостцы,

Стояли избы, как попало:

Штук двадцать низких и пустых,

Являя вид полуразвала.

 

- Времянки это. Дубенской

С дружиной ставил для зимовки.

Теперь в них пользы никакой,

И на дрова рубить неловко.

 

Сошлись казаки вечерять,

Пятнадцать душ за стол уселись.

- Подать бы гостю,- говорят,-

Из уваженья, для веселья.

 

<...>

 

В застолье вёлся разговор

О двухпудовых кетских щуках:

Такая схватит за багор,

То удержать её не шутка.

 

Два глухаря способны влезть

В один слопец, а в пасть - два зайца.

Была бы соль, а мясо есть.

Живи спокойно, отъедайся.

 

<...>

 

Приезжего осилил хмель -

И сердце весело забилось.

Он вдруг запел, да так запел,

Что вся дружина подключилась!

 

<...>

 

Напелись вдосталь… - Ах, ты брат,

Так вот ты кто. Теперь понятно.

За сердце песней можешь брать,

И подпевать тебе приятно.

 

<...>

 

Покуда пели, тихо ночь

Легла на росные постели,

Лес охватило тишиной,

 В лугах умолкли коростели…

 

<...>

 

Иван уже неделю ждёт,

Когда появится попутчик,

Ну а его всё нет и нет.

Такой, выходит, невезучий.

 

<...>

 

Иван всю крепость осмотрел,

Век любовался бы на башни:

Как лабаза, а в брёвнах стрел

Торчало с дюжину застрявших.

 

- Ого, да здесь была война,

Кого-то черти приносили!

И захотелося узнать,

Кто воевал, чьи победили.

 

А в крепости служил как раз

Казак Терентий Евдокимов.

Его о Маковске рассказ,

Суть сохраняя, повторим мы.

 

"В Югорье, дикой стороне,

В Пелыме - малом городишке

Был человек, известный мне,

Трудом немалого достигший.

 

<...>

 

Охотно брался за дела:

Походы, поиски, разъезды.

Его земная даль звала,

Пути указывали звёзды.

 

<...>

 

Пётр шёл с охотою в Москву,

Любя великую столицу.

Там можно встретить всю страну,

На целый год наговориться.

 

Побыть в Кремле и при Дворе

И навестить родных, знакомых.

Он лично видел трёх царей,

Присутствовал на их приёмах.

 

<...>

 

Идя обратно из Москвы,

Брал ещё большую обузу -

Вёз семьи лапотной братвы,

Как состраданию не чуждый.

 

Их, снявших царское тягло,

Манила воля, и в ту пору

В Сибирь далёкую влекло

За новым счастьем, новым горем.

 

Доставит и весною сам

Всех разведёт по лучшим гарям,

Укажет, где занять места,

Потом отпишет Государю.

 

<...>

 

Таким вот был Албычев Пётр,

Пелымский житель, сын боярский,

Имел обилие хлопот,

Труда и риска не боявшись.

 

Когда поставить городок

Москва надумала в тунгусах,

Начал манить Петра восток,

Поразыгрались мысли-гусли.

 

Задумал посмотреть места,

Где постоянно солнце всходит,

Узнать, какие там леса,

Иные повстречать народы.

 

Не стали долго размышлять

На воеводстве и в Приказе

О том, кого в тунгусы слать,

Албычев не согласен разве?

 

<...>

 

Что ж, есть Указ, тому и быть.

Как олово, царёво слово.

Пускай украсится Сибирь

Албычевским острогом новым.

 

<...>

 

Сначала становили тын

Большим квадратом вкруг поляны,

Чтоб можно было поместить

Внутри весь город трёхизбяный.

 

Срубили избы. На дыбки

Две башни стали, с них далеко

Всё видно в лес и вдоль реки.

Гудят бойницы, как жалейки,

 

При сильном ветре. И амбар

Срубили малый для поклажи.

Начали к Енисею сбор.

Но кто грядущее предскажет?..

 

<...>

 

Тунгусы, подступивши вдруг,

На поединок звать начали.

"Хавун!" и "Химилгэн!" - орут

И машут копьями, мечами.

 

А впереди Данул стоял

Высокий, мускулистый, статный.

В одной руке держал кинжал,

Как Шимтавуль держал когда-то.

 

Молчала крепость, и толпой

Тунгусы ринулись на приступ.

Пустили стрел колючий рой.

Их крик стал более неистов.

 

"Хавун!" Идут, чтоб лезть на тын,

А впереди, кто посмелее.

Тут гром ружейный зачастил

И нападающих рассеял.

 

Установилась тишина

Ненарушимая, лесная.

"Эй, вы! Кому нужна война?

Куда девались? Мать честная!

 

 

Но рассудительный Данул

Из обстановки вывод сделал.

Людей собрал и повернул

В свои домашние пределы.

 

<...>

 

Когда Данул ушёл, затих

Албычев, подобравши место.

На Енисей людей своих

Сводил для заготовки леса.

 

А в Маковске зазимовал,

Где были избы, в избах печи.

Отряд рыбачил, лесовал,

Жил сытно, весело, беспечно".

 

Потом весной дружина вся

Перетащилась к Енисею

Лес окантовывать, тесать,

Избушки ставить побыстрее.

 

А на уме у всех - домой,

Да скоро ль кончится отлучка?

И вдруг замена! Бог ты мой!

Чего ещё быть может лучше?..

 

Пришёл Трубчанинов Максим,

Чтобы принять острог Тунгусский,

И три десятка свежих с ним

Опять-таки людей. Не густо.

 

<...>

 

Своих людей построив в ряд

Длиною в целых восемь сажен,

Албычев доложил: "Отряд

Два города поставил, княже!"

 

 <...>

 

Известный нам боярский сын

И атаман Петро Албычев

С тех пор исчез. Что стало с ним?

Нигде словечка не отыщешь…

 

Но всё же память навсегда

О нём в истории осталась:

Умел он строить города

И одолел дорог немало.

 

Купив железа, наконец,

Буры, и олова, и меди,

Наш менестрель Иван-кузнец

Домой нетерпеливо едет.

 

И каждый взмах его весла

Немножко приближает к дому.

А нам сейчас пора пришла

К герою перейти другому.