Лука Зырянов

"По прозванию Дубенской"

 

Глава 5

СИБИРЬ ДО ЕРМАКА. ЕРМАК

 

 

 

 

 

 

 

 

Теперь оставим Дубенского

С его заботами пока.

Опишем непространным словом

Сибирь. Кучума. Ермака.

 

Тогда, в годах пятидесятых,

Тайбугины держали власть,

Сибирью правили два брата

Едигер и Бекбулат.

 

Паслись стада. Всегда имелись

Десятки дойных кобылиц,

И в бурдюках больших, без хмеля,

Задор накапливал кумыс.

 

И жён имели по четыре,

Красавиц разных возрастов.

Согласьем веяло и миром

В домах, где правила свекровь.

 

Вполне счастливо люди жили,

Хотя царями не звались,

И в каждом доме слышны были

Ребячий смех и звон монист.

 

<...>

 

Но нависала над Сибирью

Гроза, идя из Бухары:

Кучум, сын ихнего амира,

Сибирь собрался покорить.

 

В тот год, когда Москва пригнула

Казань, избавясь от беды,

Сибирь направила Тягрула

Послом к царю, с ним Панъяды,

 

Тарханов верных и серьёзных,

Имеющих словесный дар;

И принял их с почётом Грозный,

И пир тогда в их честь задал.

 

С завоеванием Казани

Послы поздравили его

И доверительно сказали

Про намерения врагов,

 

Идущих из Узбекистана

С Кучумом, сыном Муртазы.

"Когда невыносимо станет,

Иван, нам помощь окажи!

 

Себе на имя запиши нас

И сыновьями назови,

Пусть установится отныне

Союз Кашлыка и Москвы".

 

Царь дал согласие не сразу.

Был послан Куров Непейцын

В Сибирь далёкую с наказом,

Чтоб клятву братьев получить.

 

Тогда охотно оба брата

Царю на верность поклялись.

Послы вернулися обратно

И много дани привезли.

 

"Они богаты, могут больше", -

Посол наушничал царю.

И Едигер ответил: "Столь же

Немного позже соберу!"

 

Меж тем, потомок Темучина,

Кучум из рода Шейбани

Разбил в сраженьи Тайбугинов

И весь их род искоренил.

 

Лишь уцелел сын Бекбулата,

Отважный юноша Сейдяк

И, до поры следы упрятав,

Не выдавал ничем себя.

 

Кучум вести переговоры

Отправил к Грозному послов,

Признать зависимость бесспорной,

Наговорить лукавых слов.

 

Послы узнали, что, воюя,

Москва становится слаба.

Татары крымские лютуют,

Вкруг городов народ губя.

 

Уверились: сильней татары,

Коль в Подмосковье всё сожгли.

Так значит можно и ударить, -

К такому выводу пришли.

 

В те дни, поверив им на слово,

Подвох не чувствуя никак,

Отправил Грозный Чубукова

Послом к Кучуму, Третьяка.

 

Сложились планы у Кучума:

Игрой заведомо двойной

Он обмануть Москву задумал

И погубить потом войной.

 

К набегу Крыма приурочить,

С собой ногаев поманить…

Мулла успех ему пророчил

И лишь просил повременить.

 

Душа Кучума славы жаждет,

А слава близко, вот она:

Мулла, позвав его однажды,

Сказал, что можно начинать...

 

"Привыкли русские к мытарствам,

И нет у них богатырей!

Пускай затопчет конь татарский

Всех их детей и матерей!

 

Коли пришёл момент желанный,

Не надо русского жалеть!"

Посла от Грозного Ивана

Убить немедленно велел.

 

И тут же сразу Маметкула

Отправил Строгановых жечь,

И по пути зорить вогулов,

Чтоб, устрашив, к себе привлечь.

 

Случайно встретив Чубукова, -

Тот шёл в Казахскую орду

Неосторожно и рисково,

И потому попал в беду, -

 

Его татары зарубили

И вместе с ним проводников…

Вражду с Москвой усугубили.

Ну и расчёт недалеко.

 

ЕРМАК

 

А в годы те на Волге вольной,

Блестевшей чистым серебром,

Творился промысел разбойный,

Большой купеческий погром.

 

Ходить с товаром стало страшно

Не только персам, но своим.

И послан был Иван Мурашкин

Лихих разбойников ловить.

 

Он изловил тогда их много,

Да, говорят, ещё побил.

И лишь отряду основному

Спастися случай пособил.

 

На Каму, к Строганову, войско

Пришло, к Максиму: "Вот и мы!

Не ждали нас, а мы по-свойски

Пришли, и ты, Максим, прими!"

 

Их встретил Строганов радушно,

Где можно было, разместил,

Кормил, поил великодушно,

Оборонять его просил.

 

Ермак сказал: "Мы двинем дальше -

Здесь нас догонит царский гнев,

Мы там, в Сибири зауральской

Послужим Родине вдвойне".

 

Снабдив казацкую ораву

И ружьями вооружив,

Максим её в поход отправил,

Чем тоже Родине служил.

 

<...>

 

Сначала плыли Чусовою,

Потом по Утке Межевой.

Летело время дорогое,

Маршрут был всё-таки слепой.

 

Пока Ермак по Сылве плавал,

К сибирской двигаясь земле,

По Чусовой разбой кровавый

Творил Атаев Бекбалей.

 

А через год, когда с войсками

По Чусовой пошёл Ермак,

Кихек разбойничал на Каме

И сжёг там город Соликамск.

 

И в тот же год на Пермь явился

С большим отрядом Маметкул,

Разбой безжалостно творился

На этот раз среди вогул…

 

В Москву отправил донесенье

Пелепелицын из Перми:

"Нас грабят, терпим притесненье.

Назад казаков, царь, верни!"

 

И тут же Грозный соизволил

Отправить грамоту в Орёл:

"Максим, верни казаков волжских

На Чусовую, в Пермь, скорей!

 

Пусть от сибирского "салтана"

Они те земли берегут,

Зимой ходить на нартах станут,

Удары делать по врагу.

 

А коль казаков не вернёте

Иль заберёте их себе,

За всё останетесь в ответе,

Вас наказать даю обет.

 

А тем, кто нашу землю выдал

И стал служить одним лишь вам,

От нас большие казни выйдут,

Не чтит изменников Москва!

 

К вам воин Оничков уж послан,

Чтобы казаков возвратить

На Чусовую, в Пермь, а после

Врага набегами теснить".

 

Ермак, держа высоко знамя,

Всё шёл и шёл по Чусовой,

Про царский гнев совсем не зная

Своей бедовой головой.

 

Из Чусовой свернули в Утку,

Что называли Межевой;

Река мелела не на шутку,

Как известил передовой.

 

Их повстречал один зырянин

И указал, что на Тагил

Удобней выйти Серебрянкой,

И сам туда препроводил.

 

Зазимовав, перетащились

Весной на речку Баранчу,

По Баранче к Тагилу плыли,

Связав плоты, как по ручью.

 

А на Тагиле струги шили,

На это опыт был большой.

Проконопатив, залепили

Еловой серой каждый шов.

 

И только вышли по Тагилу

На быстроструйную Туру,

В засаду сразу угодили,

Что поджидала на яру.

 

Пришлося волей иль неволей

Три дня сражаться с Епанчой.

Но победили, побороли,

Не осрамив себя ничем.

 

<...>

 

Поплыли вниз рекой Турою

С большой оглядкой корабли:

То вдруг засаду кто устроит,

Не уберечься от стрелы.

 

И вот у юрты Бабасана

Казаков встретил Маметкул

С его главнейшими войсками,

Но пораженья не минул.

 

Убойно действуют пищали,

Тут не закроешься щитом…

А пушки коней устрашали,

И те не слушались потом.

 

А сам Кучум, страдая зреньем,

Почти не годен был для битв,

Стоял за свитой в отдаленьи

И ждал решения судьбы.

 

Был после бой над долгим яром,

Где впала быстрая Турба.

Ермак прославился недаром

И победить не дал себя.

 

На корабли наставил чучел

А сам, сойдя, ударил в тыл.

И перед силою могучей

Отряд Кучумов отступил.

 

Потом сражались с Карачою,

Заняли город карачин.

Здесь атаман с дружиной всею

Немалый отдых получил.

 

А зимовал Ермак в Тюмени,

Как то архивы говорят

И пишет Ремезов, сомненья

Не вызывает этот взгляд.

 

Настала осень, заковало

Пути прямые, выпал снег,

Кольцов на базу, в Зауралье,

Дорогой волчьею побег.

 

Назад вернулся лишь весною,

И с ним три сотенки пришли.

И началися бой за боем

За ставку ханскую Кашлык.

 

Кашлык был занят, хоть дружина

Наполовину полегла,

И стая воронов кружилась,

Кричала, радуясь телам.

 

Из Кашлыка в Москву с докладом

Отправлен был Кольцо Иван

Вручил Сибирь и, как награду,

"Спасибо" Грозного принял.

 

После взятия Ермаком сибирской столицы Кашлык местные князья явились признать власть Москвы и "просили поверить в дружбу поскорей".

 Из Москвы вернулся Иван Кольцо, привёз Ермаку грамоту от царя. В грамоте той говорилось: за успешное освоение Сибири царь прощает прежнюю вину казаков. Кроме того, государь послал Ермаку "с орлами золотыми и на груди, и на спине, из меди панцирь, чтоб отныне Ермак сражался только в нём".

 

Но вскоре подло был обманут

Ермак мурзою Карачой:

"Теперь союзниками станем,

Кучум мне враг, ты будешь свой".

 

И клялся именем Аллаха,

И Магомета поминал.

Что может кончиться всё плохо,

Тогда Ермак не понимал.

 

Стал Карача просить: "Ногаи

Идут! Шли помощь поскорей!"

И сразу сорок пошагали

Отменнейших богатырей.

 

Пришли и были все убиты

Злодеями во время сна.

Пришлось Кольцову-князю битвы

Смерть от предателя принять.

 

А Карача, воспрянув, тут же

Решил измором взять Кашлык,

Сжимал осаду ближе, туже,

Но прахом замыслы пошли.

 

Двух сыновей в бою утратив

Ночном, не вынеся потерь,

Гнал Карача коня обратно,

Подальше, в марево степей.

 

Подслеповат, но не безмозглый,

Хан обстановкою владел,

Что Ермака дурачить можно,

В конце концов уразумел.

 

Весть о бухарском караване,

Идущем, якобы в Кашлык,

Пустил, обдумав всё заранее,

Хотя купцы совсем не шли.

 

И будто бы купцы Кучумом

Задержаны. Да как он смел!

Поверив слухам, не подумав,

Ермак сбираться повелел.

 

Взяв гарнизона половину -

Сто пятьдесят лихих бойцов,

Ермак в ладьях рекою двинул,

Спеша на поиски купцов.

 

По Иртышу шли, по Вагаю,

И поднимались по Шишу…

"Нас обманули, полагаю, -

Сказал Ермак, - а я ищу".

 

И неудачей удручённый,

Обратно лодки повернул.

Кучум следил и ночью тёмной

На Ермака напасть дерзнул.

 

<...>

 

Войско Кучума окружило сонный лагерь Ермака. Пошёл сильный дождь.

 

Был ливень, полки намокали,

Казак зазря хватал ружьё…

Отряд окончил у Вагая

Существование своё.

 

Ермак, вертя клинок, рубился,

К реке последним отходя,

И, прыгнув в лодку, оступился,

Над ним сомкнулася вода…

 

Через неделю воины Кучума заметили мёртвого Ермака в воде, вытащили на берег, позвали Кучума с приближёнными. Видно, и мёртвый Ермак был страшен Кучуму, поэтому был отдан приказ: стрелять по трупу из луков.

 

Из ран сочилась кровь живая…

Да он, наверное, святой!

Решили похороны справить

На Бегишевском, под сосной.

 

<...>

 

Али, Кучумов сын, столицу

Занял, его прогнал Сейдяк.

Но русские всё шли селиться

И закрепляться навсегда.